Дементьев Андрей Дмитриевич – это заслуженный человек, честь и хвала ему. Спасибо ему за его красивые стихотворения. Это стихотворение меня попросил Федор переслать Вам, чтобы Вы, Андрей Дмитриевич, оценили.
Федор заканчивает в этом году школу и хотел бы пойти по Вашим стопам. Это его слова. Андрей Дмитриевич, ответьте мне, пожалуйста.
Сегодня Федор, школьник из Новой Москвы поселка Новофедоровского,печатает стихотворение Андрею Дмитриевичу. Андрей Дмитриевич, пожалуйста, оцените стихотворение. Спасибо. У меня их много.
Патриотизм во мне всегда существовал,
Когда я лишь на свете появился.
И я его значения не знал,
Пока он сам во мне не проявился.
Я уж не знаю, что могло
Затронуть разум, тело, сердце?
Что взволновало, обожгло,
Что заставляет душу греться?
Когда на улице мороз
И холодно бывает мне,
Ничто не греет душу так,
Как сильная любовь к стране!
К стране, в которой я живу,
Переживаю все невзгоды,
И братскими считаю я
Соседние славянские народы.
И неспокойно на душе
Из-за событий на Украине
И сколько нужно будет лет,
Чтоб мы об этом всем забыли?
Как бандерлоги по стране
На Русь ползли, истошно воя.
И было ясно, что извне
Сломать хотят наши устои.
А вспомните, славяне, как устояли мы,
Точнее прадеды и деды, перед лицом войны.
Как патриоты наши смогли фашизм разбить,
А теперь бендеровцы пытаются нам мстить!
А что могли б сказать об этом люди,
Что не вернулись в здравии с войны?
Которых никогда мы не забудем,
Которых вечно будем помнить мы?
Что бы сказали, я не знаю,
Но я могу предположить,
Они б за страны наши взялись
И стали бы мы дружно жить!
Надо, как предки завещали,
Собрать народы и решить:
Пусть будет тяжело вначале,
Но быть державе величайшей!
Держав величайшей быть!
Меньше месяца не дожил до 90-летнего юбилея знаменитый советский и российский поэт Андрей Дмитриевич Дементьев
2018 год продолжает забирать из нашей реальности тех, на ком держалась культура огромной страны. К таким, безусловно, относится Андрей Дементьев , о кончине которого и которому 16 июля должно было исполниться 90 лет!
Отметим, что, несмотря на возраст, Дементьев всегда безупречно выглядел: у него были идеально уложенная прическа, модные костюмы, ничего общего с общепринятым представлением о «творце» с растрепанными волосами и плохо отстиранными рубашками.
Мало кто знал, что судьба с детства гнула и ломала Дементьева, и только чудо и порядочность людей позволили состояться знаменитому русскому поэту.
Андрей Дементьев: дитя многих талантов
Его родители, жившие в российской глубинке, в Тверской области, были людьми незаурядными. Отец сначала выучился на парикмахера и театрального гримера, а потом, уже после рождения Андрея, окончил Тимирязевку и ушел в науку. Мама занималась в самодеятельной оперной студии. Прекрасный голос был и у деда, который пел в церкви.
И Андрей пел с детства, не только вслед за родителями, но и вслед за знаменитым тенором Сергеем Лемешевым , который тоже родился в тех краях и стал знаменитым на всю страну.
Мальчик буквально «до дыр» заслушивал пластинки с операми, романсами, народными песнями и грезил о певческой карьере.
А стихи…до поры до времени это был способ покорить одноклассницу. Ведь Андрей был самым обычным мальчишкой, заглядывался на подружек, успешно занимался спортом. И жизнь могла стать такой прекрасной…
Москва. 25.12.1978 г. Поэт Андрей Дементьев. Источник: Владимир Савостьянов /Фотохроника ТАСС/
Тяжелая судьба поэта
Казалось бы, отца Андрея, Дмитрия Никитича , следовало бы выставить на «витрину социализма»: сельский интеллигент! Но однажды мужчина рассказал анекдот на рыбалке и получил пять лет лагерей и три года поражения в гражданских правах. Посадили дядьев-парикмахеров, двое из которых не вернулись, посадили деда. За что – Бог весть.
Осиротевшая семья жила очень трудно. И нищета только усилилась, когда началась война: из их мест были видны всполохи бомб над Москвой. Спасали весной щи из крапивы, летом грибы, которые Андрей продавал.
Поэт вспоминал, что его отец был очень честным человеком, и Андрей, который был весьма разнообразен в своих планах на будущее, во всех анкетах пунктуально указывал репрессированных родных. Единственное, что тщательно скрывала семья, это то, что они прятали отца, вернувшегося из лагерей: жить в Калинине (название Твери при советской власти – прим. ред.) ему было запрещено.
Андрей хотел поступить в медицинскую академию, где студенты жили на гособеспечении, но документы завернули. Поступил в другой институт, но узнал, что там пятикурсника отчислили за вскрывшуюся «неблагонадежную» биографию, и в результате перебрался в Калининский педагогический. А стихи писать продолжал...
Однажды его поэзию услышал поэт-фронтовик Сергей Наровчатов . Он тут же позвонил своему другу, тоже поэту-фронтовику Михаилу Луконину , и оба рекомендовали юношу в Литературный институт.
Поэт Андрей Дементьев у Центрального Дома литераторов, где прошла церемония прощания с поэтом Андреем Вознесенским. Источник: Максим Шеметов/ИТАР-ТАСС
Как родилась «Баллада о матери»
Стихи Андрея Дементьева знают даже те, кто думает, что их не знает. «Не смейте забывать учителей», «Пусть другой гениально играет на флейте, но еще гениальнее слушаете вы», «Никогда ни о чем не жалейте вдогонку» - пусть в виде цитат, но эти и многие другие на слуху и сегодня.
Дементьева никто не причислял к «датским» поэтам. Его творчество всегда было о любви, о чувствах, неслучайно на его произведения написан более ста великолепных лирических песен. Но однажды поэт действительно написал песню по случаю.
…В середине 60-х в грузинское село привезли военную кинохронику. И пожилая мать, давно выплакавшая все слезы, увидела на экране своего сына, пропавшего без вести. Он бежал в атаку.
Узнав об этом, Дементьев, обычно долго «раскачивающийся», написал стихи. И вместе с музыкой Евгения Мартынова , постоянного соавтора поэта, родилась «Баллада о матери».
Еще через какое-то время поэту написала женщина из Ташкента. Дескать, спасибо вам, уважаемый товарищ Дементьев, но наш Алешенька не пропал, он в Венгрии похоронен, нашли мы его могилку. Что тут сказать... Слова, написанные Дементьевым, каждый считал предназначенными себе лично.
«Юность» Андрея Дементьева
В Советском Союзе издавалось немало «толстых» журналов. Но нечасто какой-то из них зачитывали до дыр и передавали из рук в руки. Одним из таких был журнал «Юность», который от писателя Бориса Полевого принял в качестве главреда Андрей Дементьев.
22 ноября 1988 г. Главный редактор журнала "Юность" Андрей Дементьев во время выступления на встрече, посвященной памяти жертв сталинских репрессий, в зале Дворца культуры "МЭЛЗ" .
Был редактором отдела поэзии издательства «Молодая Гвардия» , заместителем главного редактора (1972), а затем главным редактором журнала «Юность» (1981-1992). В октябре 1990 года подписал "Римское обращение".
В 1997 году был назначен на должность директора ближневосточного представительства РТР в Израиле . Отозван с этой должности в 2000 году после публикации в «Московском комсомольце» стихов, обличающих российских чиновников. В 2003-2006 годах был ведущим программы «Народ хочет знать» на канале ТВ-Центр , однако был уволен руководством канала без объяснения причин, скорее всего за публикацию книги острой публицистической поэзии «Новые стихи».
Ведёт авторскую программу «Виражи времени » на Радио России с июля 2001 года .
Издано более 50 книг стихов поэта, не считая многочисленных сборников избранных и лучших стихов разных лет.
Творчество
Дементьев - один из известнейших советских поэтов второй половины XX века. Диапазон его творчества - от новелл о Михаиле Калинине («Август из Ревеля», 1970) до текстов к широко известным лирическим песням советской эпохи: «Алёнушка», «Лебединая верность», «Отчий дом», «Баллада о матери» и другие в исполнении Евгения Мартынова .
В своем творчестве Дементьев утверждает идеалы романтики, гуманизма и сострадания. По словам самого Дементьева,
Стихи Дементьева отличает обострённое чувство патриотизма , неприятия отрицательных черт современности, горькая ирония , лиричность, оптимизм , наслаждение элементарными радостями жизни, любовь к природе, в ранних стихах - комсомольский задор.
Дементьев пишет традиционные, легко доступные, отличающиеся музыкальностью стихи, о которых, хотя они и не упоминаются в историях русской литературы, пишутся доброжелательные рецензии. <…> Его стихотворения сконцентрированы на одном вопросе или одной проблеме, которая рассматривается с разных точек зрения в строках, часто выстроенных по принципу параллелизма (анафоры и другие формы повторов). Мотивы лирики Дементьева связаны с природой; он рассматривает также этические вопросы и отношения между людьми, причем главное для него в человеке - душевные качества.
Книги А. Д. Дементьева «Лирика», «Нет женщин нелюбимых», «Виражи времени», «Избранное», «Я живу открыто», «У судьбы моей на краю» выдержали не менее 40 изданий, общий тираж которых превысил 300 тысяч экземпляров .
Андрей Дмитриевич принимает активное участие в популярных телевизионных программах, ведет на ТВЦ вместе с журналисткой Кирой Прошутинской ток-шоу «Народ хочет знать ». С марта 2001 года А. Д. Дементьев - политический обозреватель «Радио России », ведущий еженедельной авторской программы «Виражи времени », которая по праву считается одной из самых рейтинговых передач радиостанции. В ней поэт говорит со своими современниками и друзьями обо всем, что происходит в их жизни и в стране. В 2005 году за эту программу А. Д. Дементьев удостоен «Гран-при» Всероссийского фестиваля «Вдохновение».
Своеобразие и успех «Виражей времени » обусловлены тем, что это не монолог героев, а разговор собеседников на равных. За три года в гостях у А. Д. Дементьева побывали: Иосиф Кобзон , Илья Глазунов , Вера Васильева , Леонид Рошаль , Майя Плисецкая , Ризван Садырканов , министр культуры Александр Соколов , Николай Басков , Александр Градский , Андрей Вознесенский , Зураб Церетели , Михаил Горбачев , Игорь Крутой , Александр Шилов , Родион Щедрин , Евгений Евтушенко , Екатерина Шаврина , Юлиан , Оскар Фельцман , Николай Сличенко , депутаты Государственной Думы Геннадий Селезнев , Владимир Рыжков , Станислав Говорухин ,Владимир Жириновский , Светлана Горячева , председатель Счетной Палаты РФ Сергей Степашин , (Валентина Толкунова) и многие другие.
Интерес к творчеству поэта, к его общественной и журналистской деятельности не ослабевает. Об этом говорят тысячи писем, которые приходят к Дементьеву от его читателей, радиослушателей и телезрителей. Его новые стихи и еженедельные передачи на радио и телевидении - яркое тому свидетельство.
Общественно-политическая деятельность
Более 40 лет А. Д. Дементьев принимает активное участие в работе общественных организаций Москвы и России, деятельность которых посвящена миротворчеству и благотворительности, укреплению дружбы и сотрудничества между народами, достижению согласия в обществе, воспитанию уважения к отечественной истории. Он стоял у истоков создания Советского фонда мира. В 1990 году А. Д. Дементьев был избран заместителем председателя Правления Российского фонда мира , ныне преобразованного в Международный общественный фонд «Российский фонд мира». При непосредственном участии Андрея Дмитриевича в Москве проводятся международные олимпиады зарубежных школьников, изучающих русский язык, в каждой из которых участвуют сотни учащихся из десятков стран мира. А. Д. Дементьев принимает участие в реализации благотворительных программ Российского фонда мира. Им проведен целый ряд благотворительных творческих вечеров и концертов для детей-сирот, ветеранов войн и малообеспеченных граждан, как в России (Москва , Московская область , Петербург , Тверь , Пенза , Псков , Северный Кавказ), так и для соотечественников за рубежом (США , Франция , Германия , Сербия , Хорватия , Чехия , Израиль).
В октябре 1993 года подпись Дементьева появилась в письме сорока двух в поддержку силового разгона Съезда народных депутатов и Верховного Совета России. 30 сентября 2012 года в интервью на радио «Эхо Москвы» Дементьев отрицал своё подписание этого письма, а также его подписание Беллой Ахмадулиной и Булатом Окуджавой : «Я был на Северном Кавказе, в это время наши писатели, ну, невысокого класса писателей, которые руководили Союзом писателей, решили поддержать и начали собирать подписи под этим письмом. Позвонили мне домой, - не помню, кто у меня был дома в это время. Говорят - вот письмо, он его подпишет? - А кто его подписал? - Это в защиту демократии, - так сказали. Подписали Окуджава, Ахмадуллина. - Ну, если они подписали, Андрей подпишет. И они поставили мою подпись» .
Награды и премии
Государственные награды Российской Федерации и СССР
Награды субъектов Российской Федерации
- Почётный гражданин города Твери
Общественные награды
- Памятный знак Российского фонда мира «Символ мира» () - за активное участие в миротворческой и благотворительной деятельности
- Золотая медаль «За миротворческую и благотворительную деятельность» (Российский фонд мира) ()
Премии
- премия Ленинского комсомола () - за стихи последних лет
- Государственная премия СССР () - за книгу лирики «Азарт»
- Всероссийская литературная премия имени М. Ю. Лермонтова () - за большой вклад в пропаганду творчества М. Ю. Лермонтова
- Литературная премия имени Александра Невского «России верные сыны» ()
- Бунинская премия ()
- Царскосельская художественная премия (18 октября ) - за долгое и преданное служение поэтической музе, яркую личность и открытую гражданственность в книгах последних лет
- Премия «Золотой Дельвиг» () - «За выдающийся вклад в отечественную словесность и в связи с 85-летием со дня рождения»
Напишите отзыв о статье "Дементьев, Андрей Дмитриевич (поэт)"
Примечания
Литература
- Акимов В. Исследование и исследователь. - Вопросы литературы, 1984, № 4
- Баруздин С. Стихи Андрея Дементьева. - Москва, 1959, № 3
- Вышеславский Л. Позывные добра. - Дружба народов, 1984, № 12
- Дементьев А. Избранное. М., 1988
- Дементьев А. Аварийное время любви: Стихи. Статьи. Песни. М., 1996
- Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. - М . : РИК «Культура», 1996. - XVIII, 491, с. - 5000 экз. - ISBN 5-8334-0019-8 .
- Карцев В. Андрей Дементьев: «Скоро - домой…» // Тверская Жизнь. - 2000. - 3 ноября.
- Я ваш друг. Я все равно в читателе воскресну (рец. на Дементьев А. У судьбы своей на краю. М., 2000) // Тверская Жизнь. - 2001. - 8 сент.
- Кузьмин В. Андрей Дементьев: Тверь - вся моя суть // Тверская Жизнь. - 2001. - 18 сент.
- Прийма А. Плоть от плоти эпохи своей… - Знамя, 1984, № 3
Ссылки
Отрывок, характеризующий Дементьев, Андрей Дмитриевич (поэт)
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг"ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L"Empereur! L"Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu"est ce qu"il a dit? Qu"est ce qu"il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.
С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
Этот автор знаком любому читающему человеку. На детских праздниках звучит его неизменное: «Не смейте забывать учителей!». На корпоративах, посвященных 8 марта, мужчины вдохновенно цитируют: «Нет женщин нелюбимых - невстреченные есть...». А из радиоприемников нас догоняют строки известных песен: «Ты прости меня, любимая, за чужое зло…», «Яблоки на снегу - розовые на белом, что же нам с ними делать - с яблоками на снегу?», «Я рисую, я тебя рисую, я тебя рисую сидя у окна…». Все эти стихи написал Андрей Дмитриевич Дементьев, биография которого мало известна широкому кругу его читателей.
Однако в поэзии автора, как в зеркале, отражаются основные вехи его творческого пути. Куда ж без этого? Именно события и встречи, случившиеся в жизни, переживания и радости, выпавшие на долю, и составляют тот источник, из которого рождается лирика.
Биография Андрея Дементьева: детство
Поэт появился на свет 16 июля 1928 года в Твери на Волге. Город богат знаменитыми земляками, однако из поэтов, чьей родиной является бывший Калинин, можно, пожалуй, упомянуть лишь «короля русского шансона» Михаила Круга. Так что Тверь по праву гордится Дементьевым, который является ее почетным гражданином. Андрей Дмитриевич с теплотой вспоминает родителей - Марию Григорьевну и Дмитрия Никитича, деревянный домик с мезонином, Волгу, где местные мальчишки летом купались и занимались греблей, а зимой - катались на коньках и лыжах.
В 1936 году будущий поэт пошел в школу, так что его «университеты» пришлись на тяжелую военную пору. В классах висели карты с красными и синими флажками, демонстрировавшими продвижение войск на фронтах. Уроки начинались со сводок Совинформбюро. Отца арестовали по печально знаменитой 58-й статье, и Дементьева воспитывала мама. Порой жить было настолько тяжело, что в подростковом возрасте Андрей едва не свел счеты с жизнью.
Биография Андрея Дементьева: юность
Из-за того, что отец и дяди находились в лагерях, молодому человеку не удалось поступить в Военно-медицинскую академию и в знаменитый Институт международных отношений, как ему того хотелось. Он оказался на филфаке Тверского педагогического. Но спустя три года перевелся во всемирно известный Литературный институт имени А.М. Горького в Москве. Рекомендации ему написали известные в те годы авторы Михаил Луконин и Сергей Наровчатов.
Дементьев чувствовал себя счастливым и жадно впитывал информацию на лекциях и семинарах. Еще бы! Ведь в институте преподавали Паустовский и Катаев, Твардовский и Симонов, Маршак и Эренбург.
Биография Андрея Дементьева: профессиональная деятельность
Окончив писательский институт, молодой человек вернулся в Тверь. Он работал в сельскохозяйственном отделе «Калининской правды», затем в областной газете «Смена», а по ночам писал стихи. Первое стихотворение поэта было опубликовано в 1948 году здесь же, в Твери. В родном городе увидели свет и первые 5 книг автора, вышедшие с 1955 по 1963 годы. В 1959 Дементьев становится членом Союза писателей СССР.
Однако настоящая поэзия, бурная творческая жизнь была в Москве, и Андрей Дмитриевич рвался туда всей душой. Еще в поэт вступил в партию. В 1967 году он получает должность инструктора отдела пропаганды и агитации в аппарате Центрального комитета ВЛКСМ в столице. Творческой, «непричесанной» личности трудно было привыкать к жизни по бюрократическим законам. Но именно в ЦК присутствовало настоящее мужское братство, здесь закалялся характер.
Москва не сломила Дементьева. Он поработал несколько лет в издательстве «Молодая гвардия». А в 1972 году началась совершенно удивительная эпоха. Дементьев становится сначала заместителем главного редактора, а затем и главным редактором легендарного журнала «Юность». Он 21 год проработал в этом издании, печатал Васильева и Алексина, Вознесенского и Евтушенко. В его бытность редактором в «Юности» были опубликованы «100 дней до приказа» и «ЧП районного масштаба» Юрия Полякова, «Про Федота-стрельца, удалого молодца» Леонида Филатова, «Остров Крым» Василия Аксенова и «Жизнь и приключения солдата Ивана Чонкина» Владимира Войновича. Тираж журнала при Дементьеве достигал более 3 миллионов экземпляров.
В 90-е годы поэт оказался в Израиле, где проработал несколько лет главой ближневосточного представительства РТР. Позже работал на радио и телевидении. Не раз был уволен с работы: то за публикацию неугодных стихов, то за подготовку острополитической передачи. Все это время выходили книги автора, появлялись песни на его стихи.
Биография Андрея Дементьева: личная жизнь
Поэт был женат четырежды. От второго брака у него есть дочь Марина, живущая ныне в Петербурге. От третьего брака - дочь жены Наталья (удочеренная Дементьевым) и сын Дмитрий. В жизни поэта произошла страшная трагедия. Сын Дмитрий в 30-летнем возрасте ушел из жизни, застрелившись буквально на глазах жены. Поэт всю жизнь винит себя в случившемся. Однако вырос внук - полный тезка поэта, Андрей Дмитриевич Дементьев, выбравший карьеру актера.
Андрей Дементьев - поэт, биография которого полна счастливых и трагичных моментов, взлетов и падений, быть может, потому творчество его проникает в души многочисленных читателей.
Его первое стихотворение "Студенту" было напечатано 5 сентября 1948 года в газете "Пролетарская правда".
После окончания Литературного института Дементьев вернулся в родной город, где в 1953-1955 годах работал литературным сотрудником отдела сельского хозяйства в газете "Калининская правда".
В 1955-1958 годах он возглавлял отдел комсомольской жизни редакции газеты "Смена".
В 1958-1961 годах был редактором областного комитета по радиовещанию, редактором Калининского книжного издательства.
В 1955 году в Калинине (ныне Тверь) вышла в свет его первая книга "Лирические стихи", позднее — несколько других поэтических сборников, в том числе "Родное" (1958), "Дорога в завтра" (1960), "Глазами любви" (1962).
Поэт постоянно сотрудничал в литературно-художественном и общественно-политическом альманахе калининских писателей "Родной край".
В 1958 году Дементьев вступил в члены Союза писателей РСФСР.
В 1967 году Андрей Дементьев переехал в Москву, где до 1972 года работал в ЦК ВЛКСМ.
В 1972-1981 годах он был первым заместителем главного редактора, а в 1981-1993 годах — главным редактором журнала "Юность" .
В этот период вышли его стихотворные сборники "Боль и радость" (1973), "Рядом ты и любовь" (1976), "Письмо в Ташкент" (1982) и др. В 1981 году поэт стал лауреатом премии имени Ленинского комсомола. В 1985 году за книгу лирики "Азарт" (1983) он был удостоен Государственной премии СССР.
С конца 1980-х годов Дементьев начал работать на телевидении, был ведущим передач "Добрый вечер, Москва", "Клуб молодоженов", "Браво", "Семейный канал", "Воскресные встречи".
В 1997-2001 годах он работал в Израиле в качестве шефа бюро Российского телевидения на Ближнем Востоке.
С 2001 года Андрей Дементьев работал политическим обозревателем "Радио России", был ведущим еженедельной авторской программы "Виражи времени", за которую был удостоен Гран-при Всероссийского фестиваля "Вдохновение".
С 2005 года на канале ТВЦ вместе с журналисткой Кирой Прошутинской Дементьев вел ток-шоу "Народ хочет знать". На Радио "России" Андрей Дементьев был ведущим авторской программы "Виражи времени" .
Андрей Дементьев — один из известнейших поэтов второй половины XX века. По читательской популярности его поэзия занимает первое место среди 20 лучших книг, по данным российских книжных магазинов. Он написал тексты к более 100 популярным песням: "Каскадеры", "Аленушка", "Баллада о матери", "Лебединая верность", "Яблоки на снегу", "Натали", "Отчий дом" и др.
На счету Андрея Дементьева более 50 поэтических сборников. Среди них — "Утро начинается с любви", "Я продолжаю влюбляться в тебя…", "Все в мире поправимо" .
В 2009 году вышла книга автобиографической прозы Андрея Дементьева .
В течение многих лет Дементьев принимал активное участие в деятельности общественных организаций: был заместителем председателя Советского комитета защиты мира, членом Комитета по Ленинским и Государственным премиям, председателем правления Фонда реставрации старой Москвы. Несколько лет был председателем Государственной экзаменационной комиссии в Литературном институте.
Андрей Дементьев был удостоен различных наград.
Он был лауреатом премии имени Ленинского комсомола, Государственной премии СССР.
Андрей Дементьев награжден советскими орденами "Знак Почета" (1970), Октябрьской Революции (1984), Трудового Красного Знамени (1984), Ленина (1988). Он был удостоен российских орденов "За заслуги перед Отечеством" IV () и III () степеней, ордена Почета ().
В 1999 году Дементьеву было присвоено звание "Почетный гражданин города Твери", а также он был удостоен почетного знака "Крест святого Михаила Тверского".
За активное участие в миротворческой и благотворительной деятельности в 1998 году поэту был вручен Памятный знак Российского фонда мира "Символ мира", в 2002 году он был награжден высшей наградой фонда — Золотой медалью.
В 2005 году Дементьеву была присуждена литературная премия имени Александра Невского "России верные сыны". В 2007 году поэт стал обладателем литературной Бунинской премии.
В 2013 году ему была вручена Всероссийская премия имени Антона Дельвига.
В 2018 году Дементьев стал лауреатом премии Министерства обороны РФ в области культуры и искусства.
Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников
